Если ты такой умный...
Популярная поговорка предполагает связь интеллекта и богатства. Финансовые ресурсы — главное условие масштабных научных достижений. Затраты на науку составляют около 680 млрд в год, на высшее образование — 670 млрд. Элитарные университеты с их мощной исследовательской базой и профессурой со всего мира обеспечивают высокий уровень подготовки выпускников и достижений в открытиях и разработках.
США лидируют по числу нобелевских лауреатов: в три раза больше, чем в Англии, в 12 раз больше, чем в России. Для молодежи с амбициями самая привлекательная страна для учебы и работы — Америка. Утечка мозгов порождает проблемы для других стран, но в науке мультикультура себя оправдывает.
Наряду с естественными науками огромные ресурсы затрачиваются на исследования общественных проблем. Стратегия Белого дома, Госдепа, Пентагона, спецслужб опирается на рекомендации специалистов в университетах и научных центрах.
Особо важную роль играют Центр науки и международных отношений — Фонд «Наследие» (Heritage Foundation), Фонд семьи Кайзер (Kaiser Family Foundation), Совет международных отношений, Брукингский институт, Институт Катона, «Ранд корпорейшн», Центр за американский прогресс, Национальное бюро экономических исследований, «Центр стратегических исследований», Институт Аспена, Гуверовский институт, «Манхэттенский институт политических исследований», Фонд Карнеги, «Открытое общество» (Фонд Сороса), «Фридом хаус».
Большинство научных центров придерживаются либеральной ориентации. На исследования в области естественных наук, технологии это мало влияет, но социология, психология, биология подчинены политкорректности. Либерализм со школьной скамьи формирует утопические представления о природе человека, о мотивах, ценностях, отношениях социальных групп.
В этом одна из причин, почему многие благие решения во внутренней и внешней политике оказываются ошибочными. Либерализм не помогает в решении расовых, иммигрантских проблем, преодолении преступности, бедности, необразованности.
Западные эксперты проморгали время и последствия распада социалистической системы и нередко навязывали проекты, которые привели к массовой коррупции и глубокому социальному разделению, национализму и ксенофобии и обернулись охлаждением к демократии.
Недавно я слушал интервью бывшего посла в России, профессора-советолога Майка Макфола. Он говорил о слабости российских американистов. О квалификации россиян судить не берусь, но Макфол и его коллеги были не лучше в ясновидении, если смогли из статуса пророков и друзей перейти в идеологических противников. Последствий «перестройки и гласности» они не понимали и своим властям были плохими советниками, если дело дошло до нынешнего положения.
Властители идеологии Фрэнсис Фукуяма, Томас Фридман, Фарид Закария, армия авторов, проповедовавших конец истории войн и враждебности, всемирную победу демократии и глобализации, вселяли утопические надежды не только в сознание студентов, но и государственных деятелей.
За развязывание «Войны с террором» винят неоконсерваторов, но либералы здесь сыграли не менее опасную роль. По данным Университета Брауна, война обошлась в 8 триллионов долларов, 930 тыс. убитых, 40 млн беженцев. И нужно обустраивать тех, кто был вынужден покинуть родину, спасать пострадавшие страны от гуманитарной катастрофы.
Говорить о полной независимости научных учреждений и экспертов не приходится — «кто платит, тот и заказывает музыку». Здравый смысл подсказывает давать заказчику угодные для него информацию и рекомендации. С армии аналитиков и советников нельзя снять ответственность за провалы.
Есть, конечно, и серьезные академические работы. «Сталин» Стивена Коткина, титаническая работа — 3 тыс. страниц, — может помочь понять, с какой страной Западу нужно иметь дело, и обрести более реальные представления. Есть много работ о фашизме, но в партийной борьбе его суть и истоки остаются без внимания.
Кому и чему верить?
Миллионы американцев лишены возможности удовлетворить базовые потребности, более 40% не могут прожить без социальной помощи. Научно-технический прогресс уничтожает средний класс и вытесняет миллионы рабочих из производства в сферы нестабильного малооплаченного труда. За время пандемии 25 млн покинули рабочие места, вакансии есть, но мало желающих их заполнить. Американцы — трудоголики, видевшие цель и смысл жизни в работе, утратили готовность принести в жертву бизнесу и заработку все силы и время. Прогресс вопреки ожиданиям увеличил рабочий день и интенсивность труда, сократил свободное время.
Научные центры и специалисты часто обслуживают партийные и частные интересы. Дискуссии об изменении климата, источниках энергии, развитии инфраструктуры, пандемии представляют не столько независимое мнение, сколько отражают борьбу интересов. Центр по контролю и профилактике заболеваний (CDC) сформировал представление, что он обслуживает стремление правительства поставить общество под контроль и защищает интересы фарминдустрии. От страны с самой развитой медициной и фармакологией ждали скорой победы над мировой катастрофой, но США оказались рекордсменом по числу заболеваний и смертей.
Билл Гейтс был в статусе благодетеля человечества, создавая новую модель компьютера и телефона, обещая избавить мир от эпидемий и голода. Сегодня его имя ассоциируется с тотальной чипизацией с целью поставить мир под контроль мирового правительства.
Стив Джобс — икона творца-революционера, но, как писал его биограф Вальтер Исаксон, от него исходила угроза оруэлловского «Большого брата», диктатора, уверовавшего в свою миссию, беспредельные права и незаменимость.
Илон Маск потрясает воображение проектами развития роботизации и искусственного интеллекта, освоения космоса, но в его картине будущего рядовой рабочий будет не нужен даже для эксплуатации; машины и электроника эффективней, дешевле, никаких требований и протестов.
Век назад автомобиль, трактор, железные дороги, холодильник, пылесос, газовая плита и отопление были подлинной революцией в образе жизни. Нынешняя технология несопоставима по значимости и породила массу побочных проблем: киберпреступность, мошенничество, дезинформация, распространение ненависти, порнографии перевернули с ног на голову представление о свободе, контроле, личной жизни. Поборники прогресса и свобод охотно становятся рабами своих гаджетов.
Идеализировать научное сообщество нет оснований. Выбор и решения часто диктуются своекорыстным интересом, эгоцентризмом, тщеславием, не всегда судьба идеи определяется в демократической дискуссии. Крупнейшие проекты в истории — Манхэттенский по созданию атомной бомбы, которым руководил генерал Гровс, советский под контролем Берии, космические программы осуществлялись в жестком командном режиме.
Гении изобретательства не становились миллиардерами, жили на скромную зарплату, бывало, нищенствовали. Гаджеты и приложения успешно служат производству сверхбогачей, массовой патологической зависимости и расширению клиентуры психологов и фармацевтов.
В среде «гиков», часто страдающих аутизмом и синдромом Аспергера, crazy — высокий комплимент. Джобс считал такое состояние ума условием творчества и сам тому соответствовал. Маск заявил о своем диагнозе (синдром Аспергера) публично. «Нью-Йорк пост» пишет: «Даже среди сумасбродов Кремниевой долины Джек Дорси («Твиттер») выделяется эксцентричностью». Скандалы, связанные с Гейтсом, показали еще раз, что рациональный ум не гарантия защиты от нерационального поведения.
Историк Артур Шлезингер, советник Кеннеди, писал о принципиальных различиях творчества в науке и государственном строительстве. Ирвин Баббит, основатель движения «Новый гуманизм», в 1924 году предупреждал, что амбиции ученых могут привести к уничтожению человечества. Наука может служить не только освобождению, но и порабощению и деградации человека.
О будущем мыслить медленно
Футурология заняла место в одном ряду с астрологией, картами Таро и гаданием на кофейной гуще. Но вот любимый автор Билла Гейтса, Джека Дорси, Рида Хастингса («Нетфликс») Юваль Харари предложил «21 урок для XXI века». Харари — автор бестселлеров, его книги изданы в десятках стран; скромный израильский профессор, гей, йог, дзен буддист, живущий без смартфона, стал рок-звездой международных форумов. Он предупреждает об опасности ностальгических фантазий и технологических утопий. Харари скептически относится к либеральным идеям свободной воли и выбора — этого не было, нет и не будет, — но дистанцируется от консерваторов и ортодоксов. Обитатели Кремниевой долины «Не мировое зло, но наивны в понимании человека и общества». Читать Харари легко и интересно, но я не вижу различий: страдать от злодейства или наивности. Критики упрекают в наивности и упрощениях самого Харари.
Отцы-основатели Америки были знатоками философии, истории, спорили об устройстве республики, опираясь на Платона, Гоббса, Локка, Руссо. Нынешние политики и управленцы-технократы уроками истории мало озабочены. Думали бы о Вавилонской башне и потопе — наказании за своеволие, тщеславие и забвение моральных норм, о судьбе империй, погибших от внутренних противоречий, отчуждения элиты от народа, понимали бы, куда ведут неумеренные амбиции, племенные распри, кричащее неравенство. И даже пандемию лучше бы поняли.
Замечательный философ, столп консерватизма Алан Блум в книге «Закрытие американского разума» (1987 г.) показал, что социальный кризис в Америке есть по существу интеллектуальный кризис, замещение знаний жаргоном либерализма. Демократия оказалась неспособной противостоять невежеству, открыла путь посредственности и иллюзорному сознанию.
Даниэль Канеман, нобелевский лауреат по экономике, не предлагает простых и удобных решений. Свою монографию «Думать быстро и медленно» он написал на междисциплинарной основе, соединяя психологию, социологию, экономику, политологию и медицину. Автор предостерегает от соблазна быстрого мышления, доверия опыту и интуиции. Его рекомендации охватывают деятельность государственных институтов, проблемы семьи и образования, культуру, цели и смысл жизни. Он показывает пути защиты человека от эксплуатации его слабостей и иллюзий политиками и рынком.
Но сегодня время быстрых решений: у политика — лишь до следующих выборов, у корпорации — чтобы не опередили конкуренты; и те, и другие ждут от ученого прибыльного результата здесь и теперь.
