Точнее, с ее высшими мировыми достижениями — памятник Гансу Христиану Андерсену и памятник Алисе и ее спутникам в Стране чудес. Дети резвятся вокруг датского сказочника и героев Льюиса Кэрролла, но хорошо все-таки, что они в бронзе, а не живые. Живые — я об авторах — они представляли бы для детей опасность.
Начну с Андерсена.
Общеизвестно, что датский сказочник был в жизни нелюдим, анахорет и мизантроп. Всю жизнь прожил бобылем, ни с кем не дружил, страдал манией преследования, а детей — представьте себе! — терпеть не мог. Однажды он получил по почте роскошную коробку конфет от своего фаната и, хотя был сладкоежкой, есть их не решился: а вдруг отравлены? Взял несколько и снес на пробу своим племянникам, а на следующее утро пришел узнать, живы ли они и здоровы. И только после этого слопал конфеты в свое удовольствие. Таким вот, мягко говоря, странным человеком был автор «Гадкого утенка», «Принцессы на горошине», «Нового платья короля», «Снежной королевы», «Дюймовочки», «Оловянного солдатика» и других прелестных сказок, которые вот уже полтора века очаровывают как детей, так и взрослых. Кстати, сам Андерсен придавал своим сказкам маргинальное значение, а больше всего ценил свои неудобочитаемые романы, которые канули в Лету еще при его жизни.
Между прочим, и Льюис Кэрролл, помимо прославивших его на весь мир повестей про Алису, сочинял и другие опусы. Пять лет кряду корпел над тяжеловесным романом и считал его своим opus magnum, в чем с ним не согласились ни читатели, ни критики, дружно отвергнувшие этот «кирпич».
А был еще такой забавный случай. Британская королева, прочтя его «Алису», пришла в такой восторг, что распорядилась раздобыть для нее все книги этого автора. Приказ был выполнен, и королеве Виктории были принесены следующие книги: «Конспекты по плоской алгебраической геометрии», «Формулы плоской тригонометрии», «Элементарное руководство по теории детерминаторов», «Алгебраическое обоснование 5-й книги Евклида» и прочее столь же легкое чтиво. Правда, эти книги были подписаны другим именем — настоящим, полученным при рождении: Чарльз Латуидж Доджсон, математик, священник, профессор Оксфорда. Тогда как имя Льюис Кэрролл, под которым он прославился на весь мир, было литературным псевдонимом, выбранным им специально для своих сказок-головоломок, которые он писал для детей, но уже больше столетия над ними ломают головы взрослые.
Обычно бывает наоборот: книги, написанные для взрослых, спускаются к детям. Те же романы Вальтера Скотта или Дюма-отца, например. Бесконечные литературные, философские и психоаналитические интерпретации «Алисы» ставят ее в один ряд с произведениями Шекспира, которые также не поддаются однозначной трактовке. «Самая неисчерпаемая сказка в мире» — это, пожалуй, наиболее адекватное определение «Алисы». По количеству цитат, ссылок и упоминаний она уступает лишь Библии и тому же Шекспиру. Более того, как и в случае с Шекспиром, многие явления либо герои современной культуры воспринимаются по аналогии с созданием Льюиса Кэрролла. Вот в качестве примера фрагмент разговора двух итальянцев, писателя Альберто Моравиа и кинорежиссера Федерико Феллини, о фильме «Джульетта и духи»:
Моравиа. Я сравнил бы Джульетту с Алисой из книги «Алиса в стране чудес», как вследствие скудности и узости ее взглядов, которые, впрочем, показаны режиссером с симпатией и любовью, так и вследствие тех отношений, которые с самого начала устанавливаются между героиней и чудовищами из подсознания и повседневной жизни: эти отношения забавны, с оттенками удивления, любопытства и ханжества.
Феллини. Мне кажется, это очень острое наблюдение.
Обратим внимание: взрослая героиня взрослого фильма сравнивается с детской героиней детской книжки. Как выражался известно кто, это архиважно — не только в литературном, но и в жизненном контексте.
Был ли автор «Алисы в стране чудес» педофилом?
Потому что не только повести-сказки про Алису, но сам их автор стал предметом горячих споров и литературных скандалов. Ему посвящены многочисленные статьи, книги, спектакли, фильмы, он притча во языцех не только культурной, но и скандальной хроники, хотя с его смерти и прошло уже больше ста лет. Его образ раздваивается. Нет, не на профессора Доджсона и писателя Кэрролла, но на доктора Джекилла и мистера Хайда, которые стали общепринятым обозначением раздвоения личности на добро и зло. И разница между Кэрроллом и Доджсоном не только в том, что один писал волшебные сказки, тогда как другой преподавал математику в Оксфорде, но куда более существенная.
Вопрос, который сохраняет свою актуальность по сю пору: был ли автор классических детских книг об Алисе в Стране чудес и в Зазеркалье педофилом? А если был, как склонны думать его биографы, то каким — латентным, в мечтах и грезах, или реальным? И что связывало Льюиса Кэрролла с десятилетней Алисой Лидделл, ради которой он написал свою сказочную Алису и которая послужила ее прообразом? Достаточны ли основания подозревать общепризнанного классика английской литературы в патологических и преступных поползновениях? А так как Кэрролл-Доджсон был еще и священником, то вопрос о его сексуальных пристрастиях приобретает особую остроту ввиду скандалов вокруг педофилов в рясах.
История эта началась в 1862 году, в «золотой полдень» 4 июля — по словам поэта У.Х.Одена, этот день так же памятен в истории литературы, как 4 июля в истории Америки. Кэрролл отправился в лодке на прогулку вверх по Темзе, прихватив с собой трех дочерей ректора Генри Джорджа Лидделла: старшей Лорине Шарлотте было тринадцать, младшей Эдит восемь, зато именно средняя Алиса была в идеальном, если вспомнить постулаты на этот счет набоковского ГГ., возрасте: десять лет. Кэрролл начал рассказывать свою бесконечную сказку трем девочкам, но назвал ее именем своей любимицы и посвятил обе книжки именно ей, что подозрительно уже само по себе, считает общественно-литературное мнение. В самих книжках и рисункам к ним Кэрролла (он был превосходным рисовальщиком), если присмотреться к ним психоаналитически, разбросано множество намеков на патологическую страсть автора к девочкам вообще и к Алисе-Лолите в частности.
Разносторонне одаренный человек, Леонардо да Винчи своего времени, Льюис Кэрролл был еще превосходным фотографом, и его снимки входят в золотой фонд фотографий той технически еще несовершенной эпохи. Тем более снимал он знаменитостей — поэта Теннисона, художника Данте Габриэля Россетти, историка и теоретика искусств Джона Рёскина. Но основной жанр его фотографий — это детские снимки. Причем, игнорируя мальчиков, Кэрролл отдавал решительное предпочтение девочкам лолитиного плюс-минус возраста, снимая их в вызывающих позах, иногда голеньких, и добиваясь взрослого, «женского» выражения у них на лицах. Достаточно глянуть на фотографии Алисы Лидделл, «любящей и нежной», по словам Льюиса Кэрролла. Ее выражение слишком серьезное для десятилетней девочки. Вот как описывает одну из фотографий Алисы Лидделл современный исследователь: «Ее взгляд, направленный на фотографа, как бы говорит: я не знаю, что это за игра, в которую ты со мной играешь, но я знаю, что она может иметь серьезные последствия. В этом недетском взгляде любовь и доверие, взаимность, поощрение и даже подстрекательство — романического характера или только игрового, трудно сказать. Конечно, искусства недостаточно, чтобы разрешить загадки жизни, но если оно так выразительно, оно не обманывает».
Конечно, это субъективный, эмпирический, на уровне импрессионизма, подход. Представленные в суде снимки Алисы Лидделл, сделанные Льюисом Кэрроллом, не сошли бы за убедительные улики. Даже его снимки с подростковых обнаженок. Однако собранные вместе на выставках — в том числе в Нью-Йорке и в Москве, — они представляют любопытный человеческий документ. Даже если отбросить слухи о том, что автор «Алисы» просил у ее родителей руки дочери, когда она повзрослеет. Есть, однако, множество других свидетельств, которые оставил нам сам Льюис Кэрролл. Он же — священник Чарльз Латуидж Доджсон.
Вырванная страница
Не только как священник, но и как человек, был он честным, совестливым и нравственным, судя по дневниковой реакции на собственные грехи. Заикался на людях, взрослых женщин чурался, был патологически робок, застенчив, молчалив, так никогда и не женился. Всю жизнь вел дневник, в котором винился за свои грехи, правда, не называя их. Просил Бога дать ему силы в борьбе с соблазнами и собственной греховностью. Очень часто цитировал 50-й, покаянный псалом царя Давида, в котором тот терзается, что соблазнил Вирсавию, жену своего военачальника, а его самого послал на фронт, на верную гибель.
И самое поразительное, что одна страница этого исповедально-покаянного дневника была сразу же после смерти Льюиса Кэрролла кем-то грубо вырвана. Хронологически — 1863 год — эта страница совпадает с самым загадочным событием в жизни Доджсона-Кэрролла. Именно в это время его старые друзья, родители Алисы Генри Джордж и Лорина Лидделлы, после многих лет близких отношений отказывают ему вдруг от дома и навсегда порывают с ним. Для Кэрролла это было жизненной и, как полагают его биографы, любовной катастрофой.
Подозрение в вандализме пало на племянников Кэрролла, его прямых наследников и душеприказчиков. Тем более один из них через несколько месяцев после смерти выпустил биографию Льюиса Кэрролла, а другая поспешила выступить с объяснением, что в вырванной странице речь будто бы шла о флирте то ли со старшей дочерью Лидделлов, то ли с самой госпожой Лидделл, что и послужило причиной разрыва. Викторианская, мол, эпоха и все такое. Кстати, в викторианской Англии девочек до четырнадцати лет полагали асексуальными — святая простота или ханжество? Мало кто, однако, верит теперь в побасенки племянников Кэрролла. Зачем, спрашивается, было тогда уничтожать компромат, чтобы потом его пересказывать? Тем более если речь идет об обычном промискуитете. Тоже мне невидаль, даже в Викторианскую эпоху! А дело как раз именно в ней, в этой эпохе. Скорее всего, обычным по тогдашним понятиям грехопадением пытались прикрыть необычный грех. Алиса — реальная, а не литературная — была точкой скрещения двух страстей в одном человеке: художественной и сексуальной. А сколько, кстати, было лет Беатриче, когда ее впервые увидел Дант? Не спрашиваю, а напоминаю. Короче, заподозрив неладное либо поймав грешников на месте преступления, родители Алисы дали Льюису Кэрроллу от ворот поворот. Другой вопрос — и он остается открытым — была ли одна страсть сублимирована другой? Как далеко зашел писатель-священник в своих отношениях с Алисой Лидделл? Как далеко в Зазеркалье завел он эту девочку с взрослым выражением на лице, которая послужила ему моделью и музой? Была ли она еще и его возлюбленной? Состоялось ли грехопадение? Или все обошлось? И любовь к Алисе была такой же игрой «ложного воображения» (Платон), как и сказка, ею вдохновленная и ей посвященная? В чем кается Льюис Кэрролл в своем дневнике — в греховных помыслах или в совершенных грехах? Запретная страсть, пусть даже навязчивая идея, или уголовно наказуемое деяние? И льзя ли попасть в Зазеркалье, не порезавшись? Заменяю нельзя на льзя и ставлю знак вопроса в утвердительном предложении из романа Айрис Мёрдок, который так и называется: «Механика небесной и земной любви».
Вопросы скорее академические, и, уж точно, навсегда безответные, неразрешимые. После вынужденной разлуки с Алисой Льюис Кэрролл продолжал «дружить» с девочками и даже упрашивал родителей дать ему «попасти» их дочек, которых рисовал и фотографировал полуобнаженными, а то и обнаженными. Отбирал он своих малолетних пассий в возрасте Алисы или чуть постарше, но похожих на нее. То есть по сути был однолюбом. Недаром в стихотворении, которым кончается сдвоенная сказка о приключениях Алисы, есть такие строчки:
И опять я сердцем с ней –
Девочкой ушедших дней,
Давней радостью моей.
Думаю, под этими строчками с удовольствием подписался бы герой скандального романа Набокова о педофиле.