А ведь было время, когда он не мог напечатать в России ни одного своего рассказа, ни одной книги. Пришлось уехать в Эстонию, но и там набор сборника рассказов «Пять углов» был рассыпан. Довлатов вернулся в Питер, а через некоторое время был вынужден уехать в эмиграцию.
Теперь, когда говорю кому-то, что мне довелось работать с Довлатовым, часто слышу: »Как тебе повезло!». Сказать откровенно, я и сама так думаю. Мы выросли в одном городе, но в Ленинграде я Сергея не знала. Однажды в ресторане гостиницы «Европейская» мы встретили приятеля моего мужа, который сказал, что идет на проводы Довлатова, уезжающего в Америку. «Как, вы не знаете Довлатова?!» - удивился он. Так я впервые услышала это имя.
А приехав в Нью-Йорк, я опять услышала о нем. Историю знакомства с семейством Довлатовых я рассказывала уже много раз и в телепередачах, и в своих радиопрограммах, и в газетных интервью, но придется повториться, так как без этого будет непонятно, как я получила работу в газете. Известный филолог из Ленинграда, профессор И.З.Серман, попросил меня найти писателя Довлатова.
9 ноября 1979 года на встрече читателей с писателями и журналистами Нью-Йорка, где свой рассказ читал и Сергей, я познакомилась с очаровательным человеком - его мамой Норой Сергеевной. Это знакомство вылилось в тесное общение, ежевечерние разговоры по телефону и даже дружбу с этой замечательной женщиной. Думаю, что во многом именно благодаря ей ко мне стала хорошо относиться вся семья Довлатовых: и сам Сергей, и его жена Лена.
Первый номер «Нового американца» вышел 8 февраля 1980 года, то есть почти три месяца я вела телефонные разговоры с Норой Сергеевной и Сережей. Он тогда очень много говорил о будущей газете. Сейчас ведутся ожесточенные споры: кому принадлежала идея создания «Нового американца»? Для меня это абсолютно неважно, я впервые услышала о создании газеты именно от Сергея. Вначале не он был главным редактором, он заведовал отделом культуры, но «душой» газеты всегда был именно он. Да, в газете работало много талантливых людей: журналистов, фотографов, политических и спортивных обозревателей. Но такой интересной и живой газета стала именно благодаря дару Довлатова.
Это была совершенно необыкновенная газета. В конце семидесятых мы приехали из страны, где «живое слово» в газетах не звучало, где передовицы были так скучны, что я не знаю людей, которые читали бы их с интересом, откровенно говоря, я даже не знала читателей, которые эти передовицы просто читали бы.
В Америке в то время выходила всего одна русскоязычная газета - «Новое русское слово», которая тоже большим весельем не отличалась. Главным редактором был пожилой человек, бывший когда-то секретарем Милюкова, а впоследствии Бунина, Андрей Седых (Яков Цвибак). Он был человеком приветливым, но, конечно, ему трудно было понять, что представляет собой «новая армия» читателей его газеты. В журналистах появившегося соперничавшего издания он и его помощники видели «руку Москвы» и подозревали в бог знает каких связях! Конечно, «Новый американец» отличался и стилем, и слогом, и словом. Это была абсолютно живая газета, в которой о серьезном говорилось человеческим языком, часто даже с юмором.
Колонки редактора (Сергея Довлатова, когда он стал главным редактором) изумляли старожилов. Вновь приехавшие подхватили этот стиль и поняли его, но старая гвардия пыталась не сдаваться. Ее одолевали количеством. Эмиграция все увеличивалась, и газета, в которой даже о политике писали не скучно, а уж о культуре, истории Америки, экономике, спорте всегда живо и интересно, стала завладевать умами читателей. К журналистам «Нового американца» относились, как в Ленинграде в лучшие времена к артистам БДТ (Большого драматического театра).
Я работала заведующей редакцией и вспоминаю эпизод, когда к нам в редакцию (а это была небольшая комната на Union Square) пришли две девушки и предложили помыть полы у нас в офисе. Я ответила, что у нас нет на это бюджета, то есть платить им будет нечем, на что девушки – (обе красивые) – сказали: «Да мы бесплатно помоем, мы просто хотим на Довлатова посмотреть! Он на Омара Шарифа похож». Кстати, я это слышала не один раз и знаю, что Сережа не любил, когда ему говорили об этом. Ну, девушек, конечно, отправили, не дав прикоснуться ни к полам, ни к Довлатову.
Надо сказать, что Сергей действительно умел очаровывать людей. Он был внимательным, расспрашивал о проблемах, старался помочь. Конечно, он мог и высмеять человека, на него иногда обижались, но мне кажется, что специально задеть он не старался. А потом: кто мог устоять перед этим потрясающим чувством юмора? Только впоследствии мы поняли, что он, рассказывая иногда разным людям похожие истории, проверяет, как смешнее. Так на нас, благодарных слушателях, он оттачивал свое мастерство. Никто не возражал, я, например, обожала его рассказы и никогда в жизни больше так не смеялась, как от почти театральных представлений Сережи и Норы Сергеевны. Мне кажется, что Сергей перенял ее артистический дар, я объясняла всем слушавшим Сергея впервые (а таких в редакцию приходило много), что в молодости его мама была актрисой.
Каждое обсуждение номера – это тоже был театр одного актера. Сергей готовился к этим обсуждениям, он внимательно прочитывал все материалы, делал отметки, писал что-то на полях газеты (я видела это благодаря позиции, которую занимала в газете. Многое происходило, как говорится, «на моих глазах»). Вначале Сергей сам разбирал каждый номер, высказывая свое мнение о написанном, но потом стал предоставлять такую возможность всем сотрудникам газеты, а сам как бы только подводил итоги и дополнял обсуждение своими замечаниями. Помню, как я робела, когда мне впервые пришлось высказывать свое мнение о чужих статьях, ведь у нас работали журналисты с большим стажем, а я не так давно окончила филфак ЛГУ, но Сергей подбадривал: «Ляля, не робейте!».
Еще он с Петей Вайлем и Сашей Генисом придумал вручать написавшему лучший материал премию – громадную пузатую бутылку вина, которую тут же, в редакции, все, вместе с «победителем», и распивали. Помню, как я была горда, когда мне вручили такую премию за материал о том, что в цитадель военного искусства пускают без всяких пропусков (статья «В Вест-Пойнт без пропуска»).
Позднее, когда в интервью я спросила Сергея, не хотел бы он повторить опыт создания такой газеты, Сережа ответил: «Нет, потому что, когда создавалась газета, мы все были новыми эмигрантами 79-80 года… Когда мы создали эту газету, нам казалось, что ее главная функция – знакомить вновь прибывших эмигрантов с Америкой в той мере, в какой мы сами поняли эту страну, делиться тем, что мы здесь узнали…». И дальше: «Сейчас, в 47 лет, я в такое дело не ввязался бы, потому что «Новый американец» стоил нам ведер крови. Мы ссорились, мы вызывали к себе не только расположение, но и негативные чувства, испорчены многие отношения были и т.д. Это был радостный и праздничный опыт, но и тяжелый».
Связи Сергея, его интерес к русской литературе привели в нашу газету лучших авторов со всего мира. У нас печатался Иосиф Бродский, Василий Аксенов, Владимир Войнович, лучшие поэты, жившие в России и за рубежом. Аксенова и Войновича с их семьями мы приезжали встречать в аэропорт всем составом редакции. Уже в четвертом номере газеты появилось интервью Сережи с Виктором Некрасовым. Сергей написал о нем так: «доблестный фронтовик, талантливый писатель, классик советской литературы – оказался вне закона».
На первый юбилей нашей газеты летели читатели со всей Америки. Мы сняли зал ресторана величиной с футбольное поле. И все равно зал не мог вместить всех жаждущих попасть! Проходит время, а люди до сих пор вспоминают нашу газету. За год до смерти Сергей сказал в интервью, что время работы в «Новом американце» он считает лучшим временем своей жизни.
Несколько дней назад, в годовщину ухода Сергея, я говорила по телефону с его вдовой Леной. Она была с Катей, их дочерью, на кладбище. К памятнику было не подойти - столько людей, читателей, почитателей таланта Сережи оставили камушки у его могилы. Целая гора. Приезжают люди со всего мира в Нью-Йорк и не забывают сходить на кладбище Маунт-Хеброн поклониться любимому писателю. Это люди, читавшие газету «Новый американец» и книги: «Зону» и «Заповедник», «Марш одиноких» и «Ремесло», «Невидимую книгу» и «Компромисс», да все произведения Довлатова!
Горестно, что Сергея больше нет с нами, но тепло от того, что он был, что он есть! Можно взять с полки книги и улыбнуться его шуткам, задуматься - сколько в этих книгах тонкого и умного понимания жизни! С нами книги большого писателя.
